В распашистой клумбе, ногами обитой, В посредственной близости от гаража, Сидит огородник носатого вида, Сосисскую пищу в карманах держа. Обычно о нем говорить не хотели. Никто бы, к примеру, не смог рассказать, Что был он подкован в оплотницком деле, И крысу любил по утрам овцевать. Он верил в упадок ума и кометы, Припрятывал впрок гексаграммы крупы. Вложился в акации разного цвета В надежде добыть гидрофобной щепы. Так стал он адептом ветшающей ложи: Объедливых толков ничуть не боясь, Под стянутым парусом сморщенной кожи Нырнул голышом в огуречную вязь. Басовые совы заухали носом, Гусиною кожей петух задрожал. Картинистый берег с бобристым утесом Опаристый червь босиком облежал. Квадратнулось в заросли мнимое время, И в тот же момент проблестел водоем. Пошло за пророком животное племя, Сжимая во рту насекомый бульон. Месяцы, годы, столетия, эры, Спины смиренно согнув буквой "с", Полуразумные дамы и сэры Ждут возвращения сына небес. Бродят по миру без имени-отчества, Мельком встречаясь в дорожной пыли, Шепчут уныло пустые пророчества, Ищут остатки плоской Земли.

Постучался день ненастный К бакалейщику Гусцову, Зудом оторвав могучим От учета овощей. Рылся в сахаре несчастный Прошлым вечером пунцовым, Но нашел в холщовой куче Только логово клещей. Осмотрев себя сердито От мошонки до ботинка, Тронув поросль густую, Он от ужаса вспотел: Половые паразиты Ниже шрама от резинки Без стеснений практикуют Уринарный беспредел. Возмущение Гусцова Обернулось в твердый кокон И окуклилось идеей Насекомых истребить. Из анального покрова И предстательных волокон Мысль созрела у злодея Катапульту смастерить. Три недели днем и ночью, Забывая есть и мыться, Возомнив себя аншефом, Он идеей этой жил. Заказал предельно точный Инструмент из-за границы И по древнем барельефам Изготовил чертежи. Посадил конец лебёдки На яичные шарниры, Рычагами в позолоте Жгут курчавый закрутил. Сделал выемку в колодке, Член обмерив транспортиром, И обрывки крайней плоти Тетивою окрестил. Торсионным натяженьем Направляющая балка Конвульсивно содрогнулась И отправила снаряд. На орбиту со скольженьем Пенис двинулся вразвалку И, размаху повинуясь, Повернул на вряжий ряд. У клещей в лобковом гетто Тихий предзакатный ужин: Чай, варенье, козинаки, Шарик перхоти в желе. Налетели с лютым ветром Вдруг откуда-то снаружи Устрашающие знаки На морщинистой стреле. Словно от осколков кремня В небе искр градиенты, В пыльном волосистом поле Всё в пурпурных облаках. Уничтожена деревня Генитальных интервентов. С чистой совестью на воле Полной грудью дышит пах.

Шлифмашины угловые В соблазнительном порядке Взгляд похабный изучает Жадно и смело. Предвкушая громовые Сексуальные разрядки, Жарко бедрами качает Слесарь опрелый. Чуть дыша со свистом тихим, Изредка слюнявя ноготь, Он разглядывает штихель, Увеличивая похоть. Холод и блеск поделочной стали, Цвет- ные свинцовые пластины, Накренившийся шкаф с латунными листами, По- всюду развертки и струбцины. Прикусив язык с проглотом, Подгоняемый нуждою, Мастер двигает лекало, Точит и режет. Обливаясь клейким потом, Он натруженной рукою Извлекает из металла Грохот и скрежет. Чтобы исключить эффекты Антифрикционных сплавов, На этапе предпроекта Весь графит учтен до граммов. Дребезг и лязг процессу мешают, На- бились в рот медные опилки. Металлический блеск в глазах и за ушами, На- морщена кожа на затылке. Пальцем замеряет Кривизну изгиба, Дважды проверяет Пуансона выбор. Сверлит заготовку Шестигранным взглядом, Каждую рихтовку Делает обрядом. Стоя пом- пезно Облизнувшимся змием, Он цековкой формирует потаенные пространства, Из которых через гнезда Капает- капает- капает- капает Синтетическая смазка С депрессорною присадкой, Позволяющей снаружи Проникать всему, что нужно. Втулки нарезные Крупного калибра, Жилы наливные Полимерной фибры. Выходы и входы Нужного размера. Крыльчатые своды - Гордость инженера! Пламя и пар финальным аккордом Сделают форму жесткой и твердой. Зарождается с брызгами в жерле камина Ли- тая чугунная вагина.

Возле карты Речи Посполитой шумно сморкаясь, Морща сизый лоб горбатым пальцем, глупо кривляясь, Карлик толстобрюхий - мастер длинных вычурных фраз - Для императрицы сочиняет новый указ. Хмурым беспокойным зимним утром ровно в семь сорок В год, когда в войне с Османским царством выдохся порох, Для еврейских кланов раздобревших русских земель Сжалось в одночасье государство в плоскую щель. Нищенство, запреты, неспособность сеять и жать, Культ ограничений, невозможность жить и рожать, Голод, безысходность, недостаток смелых идей. По черте оседлости размазан несчастный иудей.

Восемь литров остывающей кастрюли Под окном капустным паром греют пол. На коленях, в платье из обрезков тюли Тело алчное ползет во весь опор. Бровь прыщавая сощурена до нити, Блеск начищенного сала на ноздрях. Пота бурого телесный испаритель, К цели двигаясь, застрял в тугих дверях. Смесь животно-насекомого покрова Устилает весь периметр лица. Запах киснущей общественной столовой Манит сонного адепта голубца. Ковш из жаропрочной сукновальной глины Неустанно наполняет жадный рот. По штанам из чрева паховой долины Растекается густой мясной компот.

Души бездомные мчатся Прочь от остывших морей. В плазменном вихре кружатся Призраки пыльных теней. Каждое новое утро - В сутках бесцельной ходьбы. Космос покрыл перламутром Все магистрали судьбы. Вакуум ложный сменился Сетью стабильных полей, Атомный след разложился На фермионы и клей. Выцвели вспышки палитры Теплых межзвездных дождей. Стоном последней молитвы Мир провожает гостей. Пора возвращаться Под плеск васцилляций Обратно в бездонную пропасть Неоновых звезд. Только луч одинокий Мчится навстречу Вечному мраку, И ему не важно, Кто в новой жизни Снова напрасно Встретит с надеждой Первый свой рассвет...

Этот эпос без затей Состоит из нескольких частей: Из шестых, восьмых и четвертей И одной огромной целой половины. Перс - сын перса - Алексей, Возвратившийся с борьбы гусей, Стал свидетелем убийства всей Дорогой своей семьи коварным армянином. Он устремился следом, Но не догнал ублюдка, И, покончив с обедом, Гнев обуздал рассудком: Разработал план жестокий без единого изъяна И поклялся уничтожить армянина Аидяна! Вот Аидян: Он доволен и пьян, Чист, свеж и прян. И румян. Мир - для него, Для него одного. В сердце его - Ничего! Следом за семьею конкурента-иранца С Зевсбергом-евреем он решил разобраться, И тогда фастфуд армянский будет считаться Лучшим на планете, во вселенной и Франции! В полночь в голове Алексея Гул непрерывный стоит напряженных раздумий. Убийство - непростая идея, И все-таки месть - источник безумий. И, надев засаленный свитер, Он затаился как мышь в чебуречном сортире. Спустя неделю армянский пидор Вальяжно вошел, как к себе в квартиру. С резким шумом вытекли сопли, И заскользила к земле шерстяная штанина. Вскочил Алексей с истошным воплем, Воняя смесью пшена и резины. Он схватил мерзавца за плечи, Но, подготовив удар сокрушительной силы, Услышал всхлипы сдавленной речи: "Постой! Ты мой брат! Я Василий..." Так наивный Алексей Приобрел семью и двух друзей, Пусть бессмысленность идеи сей Очевидна, а концовка нелогична. И спустя шестьсот веков Брат Титов и брат его Титов (Кто без совести, кто без мозгов) Продолжают жить и выглядят отлично.

Из бесплотной бездны, Из фотонной каши, Из остатков неба Слеплен твердый мир. Безграничной силой Наделил природу Трепетной скульптуры Великан Имир. Окруженный камнем И заботой Тора Град земной сияет Ярче звездных лиц. Но прошли столетья, И погасли искры. Пред грозной тучей Пали люди ниц. Это богатый наследием край, в чьих Безбрежных пучинах запрятаны своды Рецептов создания счастья, успеха, Любви и свободы. В нем на крупице земли средь колосьев Пшеничного озера вспучилась жизнью Случайной надежда на перерожденье Могучего рода. Пасмурный скиталец, Вольным ветром движим, В опустевших землях Ищет новый дом. По легенде предков В недрах Ётунхейма Кузницы питают Жизнь святым огнем. И сквозь годы странствий В царство великанов Путник прибыл с целью Пламя отобрать. Подобрался к горну, Сунул руки в кожух И проворной пастью Начал угли жрать. Он приволок свои стопы к подножью Мифических гор, под хрустальным присмотром Которых хранят свои древние тайны Владыки Асгарда. Кто мог подумать, что храбрый спаситель Людского величья окажется полным Дебилом, расколотой крошечной брошью На полке ломбарда? Запылали звезды, Запылало небо, Запылали реки, Запылал Биврёст. В океанской толще Змей-хранитель тверди Взвыл в бессильной злобе, Словно дикий пёс. Вымерли тени на бледной поляне, Поросшей густым буреломом забвенья, Оставив бродить в одичалых чертогах Неслышимый возглас. Вечный вопрос разлетелся по свету: Зачем всемогущим созданиям нужен Был этот убогий, никчемный, тщедушный Бессмысленный отпрыск? Зачем?

На болгарских болотах, под дикой сосной Расположено, скрытое чащей лесной, Средоточие лучших из мыслимых мест в Удивительном мире гибридных существ. Там, в соломенной чаше сухого гнезда, Под слащавую трель голубого дрозда Пёстро-радужной россыпью скользких яиц Разродилось семейство оранжевых птиц. Теплым бархатом солнца укрытые дни Превратили в труху камышовые пни. Срок пришел, и сквозь путы паучьих сетей Показались фрагменты пернатых детей. Был среди этой тонко пищащей толпы Индивид, не желавший ломать скорлупы. Лишь насильно на свет малыша извлекли И беспечным Фламинго его нарекли. Годы шли: оперилось пятно на губах, Увеличился розовых крыльев размах. И однажды, сказав, мол, - уже не птенец! - Взял на драку его толстобрюхий отец. Тот диковинный бой душу парня пронзил. Подростковое сердце спектакль поразил. И решил он характер в себе воспитать, Чтобы самым прославленным рестлером стать. Так, на вдохе проплыв сквозь две дюжины лет, Наш герой обналичил счастливый билет, И впервые на ринге пред тысячей лиц Оказался гибрид двух болгар и трех птиц. Перезвоном хрустальным рассыпался гонг, Прокатился по зобу истошный дифтонг, Угрожающе вскинулся шейный отдел, И прекрасный Фламинго на смерть полетел. Гобелены, кастрюли, гитары, сачки, Лицевые протезы, сардины, смычки... Бой был равным, и каждый гордился собой, Атакуя всем тем, что нашлось под рукой. Но соперник, обласканный хитростью тип, Свежеватель зверей, насекомых и рыб, Повалил новичка подлым хуком под хвост И воздвигся горою над ним в полный рост. Поединок проигран: пернатый лежал. Но свой трюк победитель меж тем продолжал: Водрузился на тело цветное верхом И в простату проник роковым кулаком. Изумленный Фламинго мгновенно вскочил, С трех сторон оперенье свое намочил. И, рыдая, бежал он в ольху впопыхах На болезненно хилых куриных ногах.

Геморрой и кишечные рези Осадили коричневый вход. Острый суп и солёные смеси Повредили фекалопровод. Бахромою повисли сосуды, Забубонился каменный кал, Окровавленным пламенным зудом Разразился горючий анал. At ASS! Три жопу максимум пять раз! Работай с нежностью, тряси промежностью. At ASS исчерпан слизистый запас... Ручей малиновый at ASS! Распахнулись глазницы до скрипа, Под подмышками выступил пот. Резкий свист и истошные всхлипы Увеличили сфинктер и рот. Забурлило в желудке похмелье, Встрепенулся подтухший омлет. Ядовитое бурое зелье С диким рёвом помчалось на свет! At ASS! Порвал штаны ректальный газ. Кисломолочная подлива сочная. At ASS! В пробитом днище третий глаз... Фонарь рубиновый at ASS! At ASS! Забрызган свёклой унитаз! Лодыжки скрещены, повсюду трещины. At ASS! Жаль, нет бумаги про запас... Пришел ваш час, носки - at ASS! At ASS! aT aSS! AT ass! at AsS! AT ASs! At asS! AT ASS!